Пустыня Сонора. “Колючий” заповедник.

Солнце нещадно палило, превращая и без того не отличающуюся прытью поступь мула в черепашью возню. Родившийся среди изумрудной зелени тирольских лугов падре Эусебио Франсиско Кино с тоской взирал на поросшие колючками пустынные земли вице-королевства Новая Испания. Лишь твёрдая уверенность в благородстве поставленной цели – привести в лоно Католической церкви как можно больше «заблудших» душ индейцев – поддерживала дух иезуитского миссионера, зарождавшего во время американского турне маленькие очаги христианской Европы.

«Белая голубка пустыни», так впоследствии назовут одно из детищ отца Эусебио –  созданную в 1692 году в пустыне Сонора (Sonoran Desert) на берегу реки Санта-Крус миссию Сан-Хавьер-дель-Бак  и её церковь. Не отступая от традиции, основатель нарёк новое поселение именем святого (его выбор пал на Франсиско Хавьера, одного из основателей ордена Иезуитов), прибавив к нему наименование раскинувшейся неподалёку старинной индейской деревушки Бак, чьё название на языке аборигенов означало «место, откуда выходит вода». Хотя построенная отцом Эусебио церковь пала в неравной борьбе с наотрез отказывавшимся дружить племенем апачи, посеянные в сердцах местных индейцев тохоно о’одхам вера и любовь к миссии Сан-Хавьер не раз спасала её от полного забвения. Новая церковь, возведённая в 1796 году стараниями уже францисканских миссионеров и привлечённых ими индейцев, до сих пор сияет своей белизной на фоне ослепительно-синего неба. Хотя храм строился по канонам господствовавшего в те времена барокко, чьё название переводится с итальянского как «причудливый», в его облике чувствуется некоторая серьёзность и суровость пустынного края, в котором вычурность новомодного стиля оказалась бы некстати, да и не по карману. За более чем триста лет своего существования одна из двух изящных башен так и не обзавелась балюстрадой и венчающим куполом. Глядя на каменные кружева центрального портала, отливающего янтарём при свете восходящего солнца, кажется, что строителям случайно удалось заполучить кусочек богато украшенного фасада другого здания, который они не преминули втиснуть между скромно декорированными белоснежными колокольнями церкви Сан-Хавьер. Столь же разительный контраст сохраняется и внутри храма. Белые стены и своды с немногочисленными росписями, часть из которых осталась незавершённой, остаются почти незамеченными, в то время как взгляд притягивает ретабло, напоминающее декорации старинного кукольного театра. Застывшие на нём деревянные фигуры и обрамляющий их резной декор в виде тяжёлых занавесей, колонн и францисканских шнуров с характерными узлами, расписаны создающим ауру таинственности и старины колером увядших цветов. Два златогривых льва с улыбками до ушей словно сошли с флага Кастилии и Леона, дабы улечься на страже у входа в алтарную часть храма. Над ними парят два ангела-воина. Странно видеть, как под их приподнятыми ногами, будто попирающими врага, почему-то пусто; а руки, возведённые в характерном для меченосца взмахе, лишены смертоносного оружия. Возможно, разгадка необычных поз ангелов кроется в истории происхождения фигур, приютившихся в церкви миссии Сан-Хавьер. Некоторые из них были созданы мастерами из Мехико специально для строящегося храма, но есть и те, что попали сюда по воле провидения. Так деревянная фигура патрона церкви святого Франсиско Хавьера, возлежащего ныне на специальном ложе, некогда изображала распятого Иисуса из церкви миссии в Тумакакори, неоднократно подвергавшейся атаке неугомонных апачей. Поговаривают, что пока Иисус добирался до Сан-Хавьера он «потерял» ноги, поэтому, обретя новый дом и перевоплотившись в святого, занял лежачее положение под расшитым одеялом, на которое прихожане прикалывают многочисленные милагрос. Эти маленькие амулеты, представляющие собой изображающие части тела фигурки, фотографии людей и небольшие предметы, символизируют молитвы и благодарности, обращённые к святому покровителю. Так что кто знает, откуда прилетели воинствующие ангелы и где потеряли свои мечи?

Покинув пределы миссии, паломники и путешественники оказываются один на один с пустыней Сонора – классической декорацией для вестернов. Хотя сегодня сеть асфальтированных трасс соединяет старинные миссии, города, туристические центры и заповедники Аризоны, всё же, оказавшись в царстве кактусов, лучше сменить железную лошадку на кигер-мустанга, славящегося своей выносливостью и умом. Получив базовые навыки верховой езды на одном из ранчо и надев традиционную ковбойскую шляпу, можно смело отправляться в увлекательное путешествие по Национальному парку Сагуаро, раскинувшемуся в горных округах Ринкон и Тусон пустыни Сонора. При слове «пустыня» в воображении рисуются высокие песчаные барханы или бескрайние каменистые просторы с маячащими на горизонте миражами. Совсем не так выглядят пейзажи Соноры. Иногда здесь происходит маленькое чудо и лёгкий пушистый снег на несколько часов покрывает ещё недавно изнывающую от палящего солнца субтропическую поросль.  А ещё этой так называемой пустыне посчастливилось дважды в году примерять зелёный наряд, усыпанный десятками видов неприхотливых ярких цветов. Весенние дожди и летние муссоны превращают засохшие за зиму безжизненные кустарники и пожухлую траву в изумрудное буйство, среди которого возвышаются многорукие гиганты, ставшие символом «Дикого Запада». Коренные жители Соноры, раскинувшейся на границе Аризоны, Калифорнии и Мексики утверждают, что духи их почивших предков нашли своё воплощение в кактусах сагуаро. И вправду что-то мистическое есть в этих покачивающихся на ветру великанах, украшенных венками белых ароматных цветов весной и рубиновой короной из сладких плодов летом. Трудно поверить, что в юном возрасте они не торопятся вырасти и свой первый десяток лет не превышают по размеру спички. Впрочем, спешить кактусу сагуаро некуда, ведь у него в запасе полторы-две сотни лет, за которые он медленно, но верно достигает высоты пятиэтажки, набирает вес до десяти тонн и отращивает от одной до нескольких десятков «рук», а в особых случаях и забавный хохолок. В сезон дождей эти растения, словно губки, набирают в себя достаточное количество влаги, чтобы утолить жажду в засушливые месяцы. Набухшая кактусовая масса надёжно поддерживается крепкими упругими «рёбрами», ставшими незаменимым стройматериалом и ценным источником древесины для индейцев тохоно о’одхам. Хотя «люди пустыни» (так переводится название племени) давно сменили свои мокасины и холщовые туники на кроссовки, джинсы и футболки, их инструментарий для сбора урожая не изменился за сотни лет. Вооружившись ведром и кипадом, сделанным из «рёбер» засохшего кактуса длиннющим шестом с венчающей его небольшой поперечной перекладиной или «кошачьим когтем» (так прозвали шип акации), они отправляются в пустыню. Ловким движением руки, мужчины сбивают с верхушек кактусов сагуаро спелые плоды, в то время как их спутницы ловят вёдрами падающие «фрукты». Финал июньского сбора урожая совпадает с празднованием индейского Нового года. В эти праздничные дни льётся рекой священное рубиновое вино из плодов сагуаро. Без употребления этого сладкого напитка трудно наладить должную связь с богами, необходимую чтобы попросить их не забыть нагнать тучи с долгожданным дождём. Тем, кто по какой-либо причине воздерживается от алкоголя, придётся по вкусу сладкий кактусовый джем, намазанный на испечённый из перемолотых семян сагуаро ароматный хлеб. Отведать его, как и другие лакомства индейской кухни, насчитывающей не одну тысячу лет, можно в ресторанах  «выдающегося гастрономического города» Тусона (Tuscon). Столь почётное официальное звание аризонский город заслужил по праву, сохранив кулинарные традиции четырёхтысячелетней давности. Простые незамысловатые блюда из свежих продуктов, которыми потчевали индейские хозяйки своих домочадцев, до сих пор в ходу у жителей Тусона. Слегка приукрашенные заграничными ингредиентами кушанья мексиканской кухни а-ля Сонора славятся особым ароматом мескитового дерева, огненно-острым перцем чильтепино, сытными бобами тепари и сочными плодами опунции и сагуаро.